Ну вот, я все-таки решила написать что-нибудь по Спартаку, причем по пейрингу, который ест мой слэшерный мозг весь сериал-Глабр/Спартак
Пока что это будет небольшой низкорейтинговый драбблик, может, потом напишу что посерьезнее)
Рейтинг- PG, в основном размышления Глабра о Спартаке)


-Встань на колени!
Небольшое промедление кажется Глабру звенящей, напряженно застывшей вечностью- наверное, сами боги остановили сейчас время в вилле Батиата.
-Легат.
Илития позволяет себе ехидный смешок, по толпе гладиаторов проносится слабый гул, но Глабр не слышит и не видит в этот момент ничего вокруг-ничего, кроме того, как слегка приоткрываются губы фракийца, произнося его титул. О, легат очень хорошо чувствует, с каким трудом это далось фракийцу..Дыхание неожиданно перехватывает: ну же, фракийский пес, светлоглазый дезертир, ставший лучшим гладиатором Капуи, признаешь ли добровольно свое истинное место перед Гаем Клавдием Глабром..и всем Римом в его лице?..
Кровь стучит в висках, Глабр неожиданно понимает, что если дерзкий фракиец сам не сделает этого именно сейчас, он велит поставить его силой при Батиате и неважно, сколько воинов умрет ради этого.
Кровопролития не потребовалось-все же опускается на колено, медленно, будто отвоевывая у самого себя каждое движение. Но взгляд не опускает и за внешней каменностью из светлой глубины разящим клинком в легата впивается та же непокорность-как и много месяцев назад. У Глабра вдруг пересыхает во рту. Пальцы легата стискивают ножку кубка. Заметил ли кто-то еще контраст этого взгляда и покорности позы..Или это предназначалось ему?.
Спартак опустил глаза, лишь когда брови легата чуть сдвинулись к переносице.

Показалось. Он сам себе придумал дерзость во взгляде фракийца. Откуда ей взяться, Батиат не стал бы зря обещать легату Рима, что берет диких зверей и превращает их в богов..Что ж, неизвестно насчет богов, но этого зверя ланисте определенно удалось приручить.
-Поздравляю, похоже, вам удалось его сломить.
Глабр испытал странное чувство от покорности Спартака-тщеславие и самолюбие его были удовлетворены более, чем возможно, однако в закоулках сознания билась упрямая мысль, в которой Глабр никогда бы не признался самому себе. Мыслью этой было разочарование. Причем, смутно осознавая ее, Глабр не мог понять ее причины, она сбивала его с толку.Если бы фракиец не подчинился, он заставил бы его силой и тот наверняка бы погиб, но это было бы..правильно. В подчинении Спартак был сопоставим с большинством прочих рабов и терял что-то свое, то, что некогда заставило Клавдия замереть, взглянув в светлые глаза тогда еще фракийского воина,-свободу..Такую свободу, какой, смутно осознал тогда Глабр, у него, связанного обязательствами, стремлением сделать карьеру в сенате и чужими ожиданиями, никогда не будет. Свободу, которая в первый раз заставила задуматься о светлых глазах, а чуть позднее вкупе с дезертирством заставляла ненавидеть, которую хотелось вытравить, выжечь, вырезать. Она опаляла легата, который, стоя в камере перед скованным фракийцем, чувствовал себя под этим взглядом не свободнее галерного раба и вся его сущность возмущалась этим.

Покидавший виллу Батиата легат не думал о своей жене, которую оставил на попечение мерзавца ланисты и его жены. Не думал он и о том, какие меры надлежит предпринять для того, что бы обеспечить себе победу на выборах претора.
Мысли легата Гая Клавдия Глабра не покидали светлые глаза.